Преподобный старец Паисий Святогорец. Слова. Том 1. Множество удобств делает человека ни на что не годным
Сегодня люди стремятся к красоте и обольщаются красотой. Европейцам это на руку — они всё крутят и крутят своими отвёртками, изготавливая что-нибудь новенькое — красивое и якобы более практичное — чтобы людям не нужно было даже шевелить руками. В прежние времена, работая старинными инструментами, люди и сами становились крепче. А после работы с нынешними механизмами и приспособлениями нужно прибегать к помощи физиотерапии и массажа. Подумать только, сейчас врачи занимаются массажем! Сегодня видишь, как у столяра свисает во-о-от такое брюхо! А разве в прежние времена можно было увидеть пузатого столяра? Разве мог появиться живот у столяра, который целыми днями строгал дерево рубанком?
Множество удобств, становясь чрезмерными, делают человека ни на что не годным. Человек превращается в бездельника. Он может перевернуть что-то рукой , но говорит: «Нет, лучше-ка я нажму на кнопочку, и пусть оно перевернётся само!» Если человек привыкает к лёгкому, то потом ему хочется, чтобы всё было лёгким. Нынешние люди хотят работать мало, а денег получать много. А если можно совсем не работать, то ещё лучше! И в духовную жизнь тоже проник этот дух — мы хотим освятиться без труда.
И болезненными большинство людей стали как раз поэтому — из-за лёгкой жизни. Если начнётся вой на, то как люди смогут её перенести, будучи столь избалованными?
Раньше люди были, по край ней мере, закалёнными и могли выдержать трудности — даже дети. А сей час — сплошные витамины B, C, D да лимузины «мер-се-де» — без всего этого люди уже не могут жить.
Преподобный старец Паисий Святогорец: «Если я оставлю себя в покое, то за мной будет нужен уход. Тогда как сейчас, наоборот, я служу людям. Вам это понятно? Поэтому пусть человек не радуется лежанию в постели, пользы от этого нет»
Взять какого-нибудь ослабленного ребёнка — ведь если он будет работать, то у него
укрепятся мускулы. Многие родители приходят и просят меня помолиться об их детях, говоря, что те парализованы. Но на самом деле у них не паралич, а просто какая-то слабость ног. Родители всё кормят и кормят такого ребёнка, а он всё сидит и сидит. Но чем больше он сидит, тем больше атрофируются его ноги. А потом родители пересаживают ребёнка в инвалидную коляску, а меня просят: «Помолись, мой ребё нок парализован». Да кто на самом деле парализован — ребёнок или родители? Я советую таким родителям кормить ребёнка чем-нибудь лёгким, неутучняющим, заставлять его понемножку ходить. Постепенно такие дети сбавляют вес, их движения становятся всё более и более естественными, а потом, глядишь, начинают и в футбол гонять!
А действительно парализованным детям, которым нельзя помочь по-человечески, поможет Бог. Один мальчуган в Конице был очень непоседливым и подорвался на мине. Его ножка так скрючилась, что он не мог её выпрямить. Однако это увечье более спокойным его не сделало. От живости он постоянно шевелил искалеченной ножкой , сухожилия разработались, и нога стала здоровой . А потом он даже партизанил в отряде у Зерваса.
.
И я, когда мою ногу скрутил ишиас, молился по чёткам, потихоньку прохаживаясь, и нога окрепла. Часто движение приносит пользу. Если я заболеваю и через два-три дня
болезнь не проходит, так что я не могу и пошевелиться, то я прошу Бога: «Боже мой , помоги мне только маленечко подняться и сдвинуться с места, а там я уж как-нибудь
сам. Пойду заготавливать дрова».
Если я останусь лежать, то мне будет ещё хуже. Поэтому я собираюсь с духом и,
даже будучи простуженным, заставляю себя подняться и идти на заготовку дров. Укутываюсь поплотнее, потею, и выходит вся простуда. Можно подумать, будто я не знаю, что лежать в кровати спокойнее! Но я заставляю себя встать и — куда только всё девается! Принимая народ, я заранее знаю, что от сидения на пне у меня занемеет всё тело.
Конечно, я могу постелить на пень какой -нибудь коврик, но тогда надо стелить и для других, а где я возьму столько ковриков? Поэтому ночью я в течение часа прохаживаюсь и молюсь по чёткам. Потом я на какое-то время вытягиваю ноги, чтобы в них не застаивалась кровь — с этим у меня тоже проблемы.
Если я оставлю себя в покое, то за мной будет нужен уход. Тогда как сейчас, наоборот, я служу людям. Вам это понятно? Поэтому пусть человек не радуется лежанию в постели, пользы от этого нет.
— Геронда, а удобства, телесный покой вредны человеку в любом случае?
— Иногда они бывают нужны. Например, у тебя что-то болит — ну что же, тогда сиди не на досках, а на чем-нибудь мягком. Но ведь на мягком — это не значит на бархате.
Подложи какую-нибудь простую тряпочку. Если же у тебя есть мужество, то не подкладывай ничего.
— Геронда, есть люди, о которых говорят: «Это старая кость».
— Да, есть такие люди. На Афоне, недалеко от моей каливы живёт один монах-киприот — старец Иосиф, родом из Карпасии. Старцу — 106 лет, а ухаживает за собой сам.
Разве в миру такое сегодня встретишь? Некоторые нынешние пенсионеры не могут даже ходить, их ноги ослабевают, сами они от сидения заплывают жиром и становятся
ни на что не годными. А если бы они были заняты каким-нибудь делом, то получали бы от этого огромную пользу.
Преподобный старец Паисий Святогорец: «Лёгкая жизнь человеку не на пользу. Комфорт не для монаха, удобство наносит пустыне бесчестие. Ты можешь быть избалованным прежней жизнью, однако если ты здоров, то надо себя закалить. Иначе ты не монах»
Как-то раз старца Иосифа забрали в монастырь Ватопед. Всё ему выстирали, самого вымыли, окружили заботой. А он им и говорит: «Я, как только сюда приехал, заболел.
И это всё из-за вас. Везите меня обратно в мою каливу умирать». Делать нечего, пришлось везти его обратно. Как-то пришёл я его навестить. «Ну что, — говорю, — я слышал, что ты переселился в монастырь». — «Да, — отвечает, — было дело. Приехали на машине, забрали меня в Ватопед, мыли, чистили, ухаживали, но я заболел и сказал им: „Везите меня назад“. Не успел вернуться, как выздоровел!»
Сам уже не видит, но плетёт чётки. Однажды я передал ему немного вермишели, так он даже обиделся: «Неужто за чахоточного больного меня принимает старец Паисий ,
что шлёт мне вермишель?» Представьте себе — ест фасоль, ревит, бобы — такое здоровье, что только держись — как у молодого парня. Ходит, опираясь на две палки, и при этом умудряется собирать траву, которую варит и ест.
Сеет на огороде лук! Для стирки одежды и мытья головы сам носит воду! А потом ещё совершает богослужение, сам читает Псалтирь, совершает своё монашеское правило,
молится Иисусовой молитвой.
Нанял двух кровельщиков перекрыть крышу и с палками в руках полез по лестнице посмотреть, как они работают. «Спускайся вниз», — говорят ему мастера. «Ну уж нет, — отвечает, — поднимусь, погляжу — как вы там кроете».
Конечно, мучается он сильно. Но знаете, какую он ощущает радость? Его сердце
взмывает ввысь как птица! Другие монахи тайком берут его одежду и стирают её . Как-то я спросил его: «Что ты делаешь со своей одеждой ?» — «У меня, — говорит,– её часто берут для стирки — тайком от меня. Но я и сам её стираю: кладу в корыто, заливаю водой , а потом ещё сверху — „клином“ по ней (старец Иосиф имел в виду стиральный порошок Clean)! Через несколько дней отстирывается как миленькая!» Видишь, какое доверие Богу! У других есть всё , чего ни пожелает душа, но вместе с тем — страх и тому подобное. А он от заботы заболел, но как только его оставили в покое — выздоровел.
Лёгкая жизнь человеку не на пользу. Комфорт не для монаха, удобство наносит пустыне бесчестие. Ты можешь быть избалованным прежней жизнью, однако если ты
здоров, то надо себя закалить. Иначе ты не монах.